Уже лет тридцать как произведения искусства, создаваемые в западных странах, утратили всякое сходство с произведениями искусства прошлых времен и вызывают у обычного зрителя, ищущего способа пощекотать воображение, замешательство, раздражение и даже разочарование. Картины, представляющие собой чистый холст или изображающие хаос; скульптуры, которые валяются на полу или беспорядочно загромождают пространство; перформансы, будто провоцирующие насилие над телом или церемонно воплощающие передачу информации, очевидно бессмысленной; фильмы художественные и документальные, в которых действие повторяется, ритуализировано либо зациклено на какой-то тайной навязчивой идее автора, — вот как можно описать работы, представленные нам как «современные» теми, кто курирует музеи или художественные галереи, а также самими художниками. Формальное убожество новоявленных артефактов особо проявляется на фоне великолепия выставочных площадей, сооруженных в последнее время как раз для того, чтобы их демонстрировать. Музеи и галереи современного искусства появились меж тем повсюду — и ни один мало-мальски заметный городок не вправе претендовать на соответствие требованиям времени и общественным ожиданиям, если в нем отсутствует сверкающий образчик новомодной архитектуры, предназначенный для изучения культуры тех, кто отвергает культуру.
Именно сочетание предумышленной непонятности артефактов вкупе с экспансией выставочной инфраструктуры можно расценить как определяющее противоречие, которое во многом является питательной средой, формирующей современное искусство. Приятно польщенный новым музеем с его ресторанами и книжными магазинами, посетитель в каждом выставочном зале сталкивается с экспонатами, выражающими насилие и невнятицу; похоже, он ищет как раз таких видов интеллектуального риска, которые не имеют предсказуемого результата. И все-таки тот же зритель, возможно, понимает, что нынешняя популярность современного искусства берет начало на границе 60-70-х годов прошлого века, когда оно, собственно, возникло, когда новое поколение «авангардных» художников искало новые способы самовыражения, новые формы — что, с одной стороны, усиливало ощущение хаоса в культуре вообще, а с другой — придавало внешние очертания массовому протесту против воины, капитализма, полового и расового неравенства. История художественного эксперимента, таким образом, рассматривается как нечто вроде фиксации стремительно меняющегося общества. Данная книга как раз и посвящена важнейшим событиям, которые произошли в изобразительном искусстве в промежуток, длящийся с тех пор и до наших дней.